Методологический индивидуализм
У Мизеса нельзя найти «генетический» элемент, который является яркой особенностью эволюционизма Менгера. Его место занимает ярко выраженный субъективизм, который можно свести к тезисам о том, что «выбор затрагивает все человеческие ценности», а «жизнь для человека — результат выбора, ценностного суждения»80. Предварительным условием, наличие которого делает человеческую деятельность доступной для когнитивного анализа, становится уже не осознание того, что действовать ради достижения цели — это естественно; напротив, таким условием является существование и открытие априорных всеобщих законов, регулирующих результаты самой деятельности. Место «точных естественных законов» занимают априорные законы — логические соображения, характеризующиеся общезначимостью, посредством которых индивид стремится внести в мир субъективный порядок.
Эти философские основания сильно отличаются от взглядов Менгера и Хайека; Мизес, кстати, не упоминает ни одного, ни другого. Это так, несмотря на то что в более аналитическом определении методологического индивидуализма, которое Мизес дает в «Философских основаниях экономической науки» («The Ultimate Foundation of Economic Science»), разница выражена нечетко. Он пишет, что «индивидуализм как принцип философского, праксеологического и исторического анализа человеческой деятельности означает, что все действия можно проследить к отдельным людям и что ни один научный метод не в состоянии успешно объяснить, каким образом конкретные внешние события, которые можно описать методами естественных наук, создают в разуме человека конкретные идеи, ценностные суждения и намерения. В этом смысле индивид, отдельный человек, которого невозможно разделить на элементы, одновременно является началом и концом любых попыток анализа человеческой деятельности».
В этом определении по-настоящему важна тесная связь индивидуализма и праксеологии, а также прежний акцент на том, что предмет теоретических социальных наук (способ, посредством которого субъективное восприятие индивидами внешних событий побуждает их к действию) невозможно определить научным методом, пропитанным духом естественных наук.
Следует признать, что, несмотря на отсылку к одному и тому же источнику и на использование, можно сказать, общей терминологии, даже внутри австрийской школы имеются различные теоретические основания методологического индивидуализма.
По Менгеру, явления и социальные институты модут быть объяснены, во-первых, благодаря тому, что их развитие является точно-естественным, или генетическим, что приводит к возникновению «точных форм явлений», которые доступны человеческому разуму, и, во-вторых, благодаря тому, что человеческие явления, как и все естественные явления, подчиняются закону причинности. В силу этого «типы» («формы явлений») и «типическиесоотношения» («законыявлений»), которые мы используем для прослеживания сложных явлений к более простым, обычно тождественны их генетической сущности.
При этом, по Хайеку, у явлений нет естественного смысла, их упорядочивает и наделяет объективностью наш разум. Процесс разделения и повторного соединения, декомпозиции и рекомпозиции, происходит с помощью «типов», которые обычно формируются по веберовским принципам, хотя и отличаются от веберовских типов тем, что не являются историческими, а представляют собой продукты «постоянства человеческого разума».
В свою очередь Мизес полагал, что возможность «методологического индивидуализма» возникает оттого, что человеческие действия «складываются» в объективные результаты согласно универсальным и обязательным правилам праксеологии. В результате праксеология становится инструментом приписывания причинных связей, которые позволяют проследить сложное явление к тому набору индивидуальных действий, на которые оно опирается.