Эволюционизм, порядок и каталлактика
В системе менгеровской критики органически-натуралистических и прагматических теорий природы и происхождения социальных институтов тень Аристотеля различима весьма смутно. Менгер предпочитает не ссылаться на его авторитет, а присоединяется к представителям реакции на «прагматизм в воззрениях на сущность и происхождение гражданского общества [bürgerliche Gesellschaft] и его институтов», которая возникла в конце XVIII в. в сфере юриспруденции.
Формирование новой теории институтов началось с Монтескье. А в Германии восприятие идеи Бёрка о духе английской юриспруденции, о «значении органических явлений социальной жизни» и об «отчасти несознательном происхождении последних» дало толчок «к борьбе против прагматизма в юриспруденции». Во главе этого движения встал сначала Гуго, а затем — Савиньи и Нибур, которые рассматривали право как «несознательный результат высшей мудрости, исторического развития народов» и отказывали «простому абстрактному уму в самой способности... к широкому созиданию права».
Это вновь привело к возникновению вопроса о том, что следует понимать под «природой общества». Австрийской школе предстояло дать на этот вопрос несколько различных ответов, которые зависели от философских взглядов конкретных ученых. Однако если исключить из рассмотрения эти различия, то можно увидеть их общую попытку найти связь между концепцией общества и социальной политикой, о чем убедительно писал Хайек, когда описывал традицию «истинного» индивидуализма в статье «Индивидуализм: истинный и ложный».
Таким образом, Менгер, Мизес и Хайек пытались подчеркнуть, что любая социальная политика, не учитывающая природы общества, окажется не в состоянии достичь заявленных целей. Это не означает, что в течение некоторого времени она не может пользоваться популярностью и тем самым представлять объективную политическую проблему. Искаженная трактовка связи между теоретической наукой и практическими науками может оказаться не в состоянии стихийно сформировать порядок. Иными словами, трактовка точных естественных законов может быть искажена до такой степени, что невозможность достичь субъективно ожидаемых целей породит не порядок, а хаос. Соответственно, порядок не является естественным продуктом или результатом априорных законов, управляющих последствиями человеческой деятельности (которыми нельзя пренебрегать бесконечно), а представляет собой продукт эволюции и культурного отбора.
У Менгера впервые появляются некоторые из мотивов, которые впоследствии разовьет Хайек: положительная оценка исторической школы права, критика историцистского органицизма (который понимается как источник тоталитаризма), критика прагматического рационализма (который понимается как предпосылка для социализма и конструктивизма). Однако мы остановимся более подробно не на сходстве, а на различиях. Мы уже описывали культурные источники «эволюционизма» Менгера; корни эволюционизма Хайека простирались еще глубже, до Мандевиля, Фергюсона и Смита, которых Менгер либо не упоминал, либо расценивал несколько по-иному (примером последнего является Смит).
В то же время, если обратиться к Мизесу, то оказывается, что он исходит из совершенно иных философских представлений. Больше всего внимания истории и ее теоретическим и методологическим проблемам Мизес уделил в сочинении «Теория и история». В ней вопросы эволюции социальных институтов (ранее он уже рассматривал эту тему в «Человеческой деятельности») и соотношения теории и истории интерпретировались в свете воздействия праксеологии на область исторических знаний. Мизес стремился подвести под свою критику детерминизма, материализма и историцизма основательный эпистемологический фундамент. В противоположность историцизму с его заявленной целью: привести исторический процесс к линейному состоянию и освободить его от непредвиденных воздействий, Мизес считал, что история, человеческие институты и все остальные социальные явления подчиняются процессу эволюции, который следует беречь94, ибо он представляет собой плод рациональной структуры, налагаемой человеком на свой опыт и переживания.