Хайек

Достоинство этой намеренно упрощенной классификации в том, что она подчеркивает противостояние двух традиций и политические последствия этого. Если у нее и есть недостаток, то он не в том, что она чрезмерно проста, а в том, что Хайек недооценил немецкую философскую традицию, представителям которой он отводит лишь второстепенные роли в обеих философских школах. Это косвенно свидетельствует в пользу того, что австрийская школа представляет собой отдельное явление и от немецкой культуры, и от немецкой политической и социальной философии. Но этот вопрос не слишком интересовал Хайека, поскольку главной его целью было еще раз продемонстрировать, что кризис конструктивистско-рационалистической традиции невозможно и неправильно считать кризисом политической философии Запада.

Такая трактовка истории и предназначения западной политической философии вышла на передний план в статье «Либерализм». В ней Хайек подчеркивал, что разделение двух основных традиций является насущной необходимостью. Он утверждал, что сознательное или бессознательное переплетение их компонентов привело сначала к постепенному угасанию первоначального духа либерализма и в конце концов к его закату. Истощенный дискуссиями о его природе и основаниях, либерализм не смог дать адекватный ответ своим критикам. Связав себя с конкретной трактовкой классической политической экономии, он подвергал себя риску разделить ее судьбу.

В том, как Хайек трактовал историю либерализма, проявилось его стремление показать, что если концептуальное ядро либерализма останется нереализованным, то он либо трансформируется в нечто принципиально другое, либо просто исчезнет. По сравнению с этим не очень существенно то, что эту трактовку можно также рассматривать как попытку Хайека найти историческую легитимацию для собственного либерализма. Нельзя не согласиться с Хайеком, когда он говорит, что возрождение либерализма было бы невозможно без теории субъективной ценности и без соединения шотландской теории социальных институтов с теорией Менгера. Нельзя также отрицать, что именно Хайек успешно соединил эти две теории. Кроме того, он предпринял важнейшую попытку очертить теоретическое ядро либерализма, отделив его от других движений, присвоивших это имя. Тем современным ему версиям «либерализма», которые игнорировали открытия австрийского маржинализма, ничего подобного сделать не удалось.

Хайек сделал частью теоретического фундамента либерализма — наряду с концепцией свободы и естественных прав, теориями суверенитета и разделения властей и проблемами равенства и справедливости — также теорию стихийного порядка и обновленный подход к соотношению либерализма и демократической традиции. Самое важным было определение центральной идеи либеральной доктрины, т.е. той аксиомы, из которой выводятся все «либеральные постулаты». Такой идеей для Хайека было его убеждение, что «можно ожидать более успешного решения проблем общества, если не опираться на использование уже имеющихся знаний каждого человека, а поощрять процесс обмена мнениями между людьми, который создает новое, лучшее знание. В ходе общего процесса обсуждения и критической оценки экономическая свобода не менее важна, чем интеллектуальная. Ведь «разум выбирает цели человеческой деятельности, их достижение зависит от доступности средств, а экономический контроль, дающий власть над средствами, одновременно дает власть и над целями».

Таким образом, либерализму было необходимо понять, как связаны общее благополучие и индивидуальный эгоизм. Это было нужно не для того, чтобы положить в основание либерализма представление о «естественной свободе», согласно которому любые социальные ограничения представляют собой умаление личной свободы; либерализму требовалось создать стимулы для возникновения и прогресса институтов, обеспечивающих гарантии жизни, свободы и собственности и направляющих личные усилия людей на общественно полезные цели.