Эпилог
То, что политическая философия не может использовать насилие, не означает, что единственной иной возможностью для нее является легитимация индивидуальных актов воли. Однако было бы ошибкой считать, что это обстоятельство оказало серьезное влияние на развитие австрийской школы. Эту школу гораздо больше волновало, как обеспечить, чтобы индивидуальные акты воли стали участниками процесса дискуссии и критического анализа, результаты которого в итоге должны ограничить абсолютный характер этих актов и превратить их в те элементы, из которых создается порядок. Фактором, ограничивающим абсолютный характер актов воли и превращающим их в элементы динамического порядка, служит редкость благ по сравнению с бесконечным количеством потребностей и целей. В этом случае политическая сфера теряет роль арбитра в сфере конфликтующих между собой личных ожиданий, сама становясь одним из тех индивидуальных ожиданий, из которых в результате процесса сопоставления и противопоставления возникает порядок.
Главный вклад австрийской школы в теорию порядка состоит как раз в демонстрации того, что конфликт между индивидуальными ожиданиями касается не вопросов жизни и смерти — что привело бы к радикализации и абсолютизации ожиданий, — а к взятым по отдельности вещам или количественным величинам. Кроме того, согласно теории субъективной ценности, эти вещи могут обмениваться друг на друга в соответствии с принципом предельной полезности. Таким образом, согласно теории субъективной ценности, предпосылкой мирного разрешения конфликтов становится изобилие благ. Речь не идет исключительно о материальных благах. Материальные блага могут обмениваться на блага другого типа, и чем больше благ доступно, тем меньше приписываемая им ценность. Естественно, деятельность по обмену должна быть ограничена правилами, предотвращающими трансформацию преимущества в привилегию или в позицию силы, позволяющую менять правила в интересах какой-либо конкретной группы.
Смысл этих замечаний направлен на то, чтобы подчеркнуть вклад австрийской школы в анализ проблемы гражданского сосуществования. Ее тезис о взаимосвязи и ивидуализма и экономической эффективности может создать впечатление, что «великое общество», которое имели в виду Мизес и Хайек, это общество, где созданное рынком процветание обеспечивает всем людям большую субъективную свободу, где суверенитет потребителя и личное процветание создают предпосылки для безграничной и беспредельной свободы. Но на самом деле та экономическая наука, которая лежит в фундаменте социальной философии австрийской школы, вовсе не отождествляет экономическую деятельность с потреблением благ. В действительности Менгер считал, что «мы занимаемся экономической деятельностью тогда, когда обеспечиваем себя средствами, необходимыми для удовлетворения наших потребностей, и именно этим — а не самим фактом потребления — мы гарантируем себе возможность потребления в будущем». Это резко ограничивает потребление, что, безусловно, имеет политические последствия; именно на этом основано утверждение Хайека, что задачей политической философии является отделение тех индивидуальных ожиданий, которые имеют шансы быть удовлетворенными, от тех, которые таких шансов не имеют. Таким образом, индивидуальные ожидания оцениваются с точки зрения формирования порядка, который понимается как «общее благо» гражданского общества, т.е. представляет собой нечто явно отличное от потребления, рассматриваемого как самоцель.
Бесспорно, представление о том, что рост индивидуального благосостояния является способом создать правила, позволяющие разрешать социальные конфликты, представляет собой одно из возможных решений проблемы сосуществования людей в обществе. Ведь никакое сосуществование невозможно, если не существует стабильных материальных условий, которые обеспечивали бы индивидуальное и коллективное существование. Однако это решение порождает больше проблем, чем устраняет. В его современной версии взаимосвязь сферы удовлетворения потребностей и гражданского сосуществования отождествляется с проблемой либерализма: как избежать возникновения толпы, отрицающей законы. В силу этого можно рассматривать социальную философию австрийской школы как плодотворную попытку использовать материальное процветание и фактор наличия свободного времени для либерального просвещения.