Философские и экономические источники

На самом деле даже критика историцизма и рационалистического сциентизма у Хайека и у Штрауса демонстрирует лишь внешнее сходство. Несмотря на то что общей мишенью их критики была философия истории, Хайек выступает как продолжатель либеральной экономической и эволюционистской традиции, от которой Штраус резко и недвусмысленно отмежевывался (что можно видеть на примере его отношения к идеям Локка и Бёрка). С другой стороны, Хайек, в отличие от Штрауса, ни в коей мере ни отрицал действенности знания, полученного наукой.

Согласно интерпретации Мизеса и Хайека, у истоков происхождения тоталитаризма находился союз телеократической концепции государства и современной науки, понимаемой как власть и конструирование (design). Кроме того, тоталитаризм был тесно связан с представлением об истории как о процессе катарсиса, чья функция состоит в том, чтобы установить на земле «светский» вариант царства небесного, а также с распространением подобных взглядов в странах с относительно слабой либеральной традицией. Соответственно, между историцизмом, сциентизмом, социализмом и тоталитаризмом существовала тесная связь. Тоталитаризм представляет собой соединение всех тех черт современности, против которых борется австрийская школа. Этим объясняется и то, почему она рассматривает различия между «правым» и «левым» тоталитаризмом как технические детали, связанные с формальной собственностью на средства производства.

Изложенная выше позиция, демонстрирующая ответственность великих философских традиций Запада за подготовку почвы для тоталитарной ментальности, представляет собой разрыв с традицией политической философии. Виновниками этого несчастья она считает эти традиции, в частности, идеализм, историцизм, позитивизм и рационализм. Столкнувшись с катастрофой, Хайек и Мизес (а также Поппер и Штраус) осознали, что дело не в частном упущении. Исчезновение финалистической концепции истории привело к необходимости сформулировать иной подход к проблеме наилучшего политического порядка. Это предполагало не только пересмотр всей традиции политической философии в свете возникшей ситуации, но и осознание того, что тирания является не случайным явлением, а системным изъяном политики.

Причины, стоящие за разрывом австрийской школы с мэйнстримом западной философии, носят двоякий характер. С одной стороны, австрийцы считали предшествовавшие традиции ответственными за то, что случилось, поскольку соответствовавшие им системы политической философии были основаны на ложных антропологических представлениях, которые — скорее умышленно, чем нет — привели к тоталитаризму.

С другой стороны, открытия субъективистской экономической теории в области человеческой деятельности и ее социальных последствий сделали необходимым пересмотр всей теоретической системы социальных наук.

Отсюда следует, что австрийскую интерпретацию тоталитаризма ни в коем случае нельзя классифицировать просто как анализ экономических аспектов этого явления и его связи с социализмом. Эта интерпретация предоставляет доказательство того, что тоталитаризм на самом деле является результатом представления о том, что общество якобы можно «построить». Австрийская школа утверждает, что фундаментальные формы политики могут быть сведены либо к номократической, либо к телеократической модели. Отсюда ее потребность соотносить анализ тоталитаризма с разработкой такой модели политического порядка, которая способна воспрепятствовать вырождению демо бюрократических обществ в тоталитарные режимы.