Критика социализма
Чтобы продемонстрировать свое несогласие с тем, что считалось неизбежным, Мизес, проанализировав воздействие мобилизационной экономики на государственную организацию в «Нации, государстве и экономике», взял быка за рога и приступил к изучению теоретического ядра проблемы: возможности рационального экономического расчета в социалистическом обществе.
Мизес не разделял мнения о том, что социализм — это «неизбежный итог эволюции человечества», и, столкнувшись со снисходительным отношением к социально-экономическим аспектам социализма, он решил, что его «попытки достичь ясности в этом вопросе не нуждаются в дальнейших оправданиях». Ведь «экономическая теория как таковая практически не фигурирует в рисуемых утопистами роскошных картинах. Им свойственно с удовольствием повествовать о том, как в воздушных замках, построенных по их плану, в раскрытые рты товарищей будут падать жареные куропатки, но они не утруждают себя объяснениями того, на чем будет основано это чудо».
Мизес начал с изучения того, как в социалистической традиции трактуются проблемы собственности на средства производства и распределения потребительских благ. Обнаруженное им в этой области отсутствие ясности и однородности спустя два года привело к появлению первой версии книги «Общее хозяйство: исследования социализма» («Die Gemeinwirtschaft: Untersuchungen über den Sozialismus»).
В этом произведении, подобно Парето двадцатью годами ранее, он изучил различные тенденции социалистического движения в поисках их общего теоретического и исторического ядра; в 1920 г. он писал, что это ядро — «типичная для социализма» идея о том, что «распределение потребительских благ не должно зависеть от производства и его экономических условий».
В этом контексте критерии распределения благ среди членов социалистического сообщества «не имеют значения, поскольку эти доли все равно определяет государство»,.т.е. собственник средств производства. Соответственно, «в любом социалистическом сообществе совершенно невозможно постулировать связь между важностью того или иного типа труда для общества и распределением совокупного результата процесса производства». Таким образом, «вознаграждение за труд производится на чисто произвольных основаниях».
Невозможность экономического расчета в социалистической экономике является результатом отказа от принципа обмена, который дает возможность «производить расчеты, исходя из оценок всех участников сделки» и «обеспечивает контроль за разумным использованием благ». Не менее ошибочным, по мнению Мизеса, было представление о том, что «в социалистическом государстве расчеты в натуральной форме смогут заменить денежные расчеты». Мизес никоим образом не отрицал ограниченности последних, однако он считал, что поскольку денежные расчеты «играют роль ориентиров в ошеломляющем изобилии потенциальных экономических возможностей», то они «соответствуют всем требованиям, предъявляемым к экономическим расчетам».
В экономике, основанной на расчетах в натуре, экономический расчет «может относиться исключительно к потребительским благам; он терпит фиаско, если речь идет о благах высшего порядка». В итоге, «если отказаться от концепции свободно устанавливаемых денежных цен на блага высшего порядка, то рациональное производство становится совершенно невозможным».
Вывод Мизеса состоял в том, что «без экономического расчета экономика существовать не может. Следовательно, в социалистическом государстве, где экономический расчет невозможен, не может быть никакой экономики в том смысле, какой мы вкладываем в это слово. Во второстепенных и незначительных делах рациональное поведение может оставаться возможным, но в целом говорить о рациональном производстве уже нельзя». Если «с исторической точки зрения человеческая рациональность представляет собой развитие экономической жизни», то социализм — это иррациональная экономическая система. При ней место вызывающей столь резкое неодобрение у критиков капиталистической «анархии» производства займет система удовлетворения потребностей, которой руководит государство, что приведет к системе производства, которую можно описать как «бессмысленный продукт абсурдного аппарата». Неспособность учесть те субъективные ценности, которые приписывают благам потребители, исключает возможность оценить экономическую выгоду.