Интервенционизм
Именно в этом причина отвращения бюрократов к рынку и свободному предпринимательству. С точки зрения Мизеса, из этого следовал вывод о том, что, в отличие от мнения тех теоретиков, которые желали убедить аудиторию что бюрократизм — лишь средство, с помощью которого капитализм стремится противостоять собственному упадку, на самом деле этот феномен представляет собой не естественный итог развития рынка, а инструмент для подготовки прихода тоталитарного государства.
С другой стороны, изучение бюрократии показывает, каким образом социалистические утопии скатываются к тоталитаризму. Ведь когда политикам доверяют установление искусственных цен, то результат оказывается таким же, как в плановой экономике, где отмена экономического расчета порождает сползание в хаос. Мизес считал, что в бюрократических системах также отсутствуют стимулы для выбора решения, наиболее удачного с экономической точки зрения, и эта их черта порождает растранжиривание ресурсов там, где можно было бы получить прибыль. Это, в свою очередь, приводит к сокращению возможностей для инвестирования, за что приходится расплачиваться уже будущим поколениям. Таким образом, бюрократизация общества — это не цена демократии, а скорее плата за отказ от нее, потому что бюрократизация подразумевает разрушение двух столпов демократии: «приоритета права и бюджета». Когда народ и его представители лишены власти решать, сколько денег и когда им потратить, и эта власть переходит к бюрократам, это означает, что началось сползание к режиму, который вряд ли можно считать демократическим. И хотя бюрократия может быть необходима для управления государством, главная задача, решению которой должно уделять внимание демократическое правительство для того, чтобы обеспечить собственное выживание, — это сдерживание бюрократической экспансии.
Таким образом, опасения Мизеса напоминают те, с которыми выступил Хайек в «Дороге к рабству». Оба предупреждали об опасности, связанной с ведением государственных дел в соответствии с принципами, отличными от рыночных, и предсказывали, что итогом может быть недемократическое государство. С точки зрения Мизеса, важнее всего было вернуться к вопросу о том, кто должен управлять демократическим обществом, и выяснить, какова вероятная сравнительная эффективность системы бюрократического регулирования и экономической свободы. Требовалось не допустить, чтобы решение экономических вопросов было доверено исключительно профессионалам, поскольку, если граждане не имеют возможности сформировать собственное мнение по ключевым вопросам, демократия становится невозможной.
Когда Хайек столкнулся с успехом новых концепций права и с интервенционистской политикой, вдохновлявшейся представлением о «социальной справедливости», он тоже обратился к изучению вопроса о судьбе демократии. То, что, вопреки ожиданиям, демократия «не стала надежной защитой от тирании и угнетения», в сочетании с «растущей утратой веры в демократию среди мыслящих людей» погрузило его в мрачные размышления. Хайек, исходивший из того, что демократия представляет собой «договоренность, которая позволяет большинству избавиться от несимпатичного ему правительства», не верил в возможность существования демократической политической философии. Однако демократия все равно имела неоценимую ценность; ведь, хотя она и не была идеальным политическим порядком, она была «разумным методом достижения приемлемых для общества политических решений» , «конвенцией». Ее недостатки проявлялись в том случае, если все это игнорировалось, и тогда демократия превращалась в «предлог для реализации эгалитарных целей». С точки зрения Хайека, не менее ложным было мнение, согласно которому предоставление большинству возможности контроля за деятельностью правительства является наиболее эффективным способом обойтись без конституционных положений, специально установленных ради того, чтобы ограничить полномочия исполнительной власти. Ведь в этом случае демократия утратила свою природу, т.е. перестала бы быть средством и превратилась бы в теорию политического режима с неограниченной властью большинства.