Проблема познания в социальных науках
В этом отношении праксеология была противоположностью дихотомии Вебера между рациональной и иррациональной деятельносгпью. Поскольку, по Мизесу, в основе всякого действия лежит нечто, что мы на основании наших знаний считаем рациональным, то «деятельность по определению всегда является рациональной». Соответственно, главной проблемой теоретических социальных наук стало определение роли знания для деятельности. В этом отношении ошибкой Вебера было то, что он верил в существование человеческих действий, не подпадающих под категории целей и средств, успеха или неудачи, прибыли или убытка. Вдобавок то, что он отрицал существование общезначимых и априорных законов поведения, привело его, как и презираемых [им] позитивистов и историцистов до него, к тщетным поискам способа вывести законы человеческой деятельности из истории ИЛИ СОЦИОЛОГИИ.
Даже веберовское различение истории и науки о деятельности — это различие в степени внутри Kulturwissenschaften (гуманитарных наук). Безусловно, неслучайно он никогда не писал о том, что идеальные типы следует связывать с априорным характером человеческой деятельности или с неизбежностью ее законов; напротив, он предпочитал соотносить их с историей: его идеальные типы были историческими, а не теоретическими. Как следствие, Вебер рассматривал социальную науку «исключительно как особый, частный тип исторического исследования».
Из этого последовало множество ошибочных выводов, в частности, вывод о невозможности рационального выбора из конкурирующих ценностей. Это мнение исходило из ложного представления о неограниченной доступности благ и, казалось, предполагало, что возможно достижение любой цели. Вебер хорошо понимал, что издержки и нежелательные последствия, связанные с той или иной целью, могут указывать на вполне определенные выводы относительно выбора ценностей, однако утверждал, что это не является дополнительным аргументом для критики ценностей, чей «субъективный» характер будет сохраняться. По мнению Мизеса, Вебер не осознавал, что экономический принцип представляет собой фундаментальный закон деятельности и что этот закон носит теоретический, а не исторический характер. Его ошибка состояла в том, что он не понял, что в контексте теории субъективной ценности все ценности, даже самые странные, могут быть выражены в экономических терминах. Поэтому его классификация человеческих действий и сформулированное на ее основании различение действий как рациональных либо иррациональных по отношению к данной цели неверны. Мизес полагал, что Вебер работал в контексте классической политэкономии, а не в рамках теории предельной полезности.
Разумеется, он был не единственным. По мнению Мизеса, Менгер и Бём-Баверк тоже не смогли полностью осознать последствий того перехода от объективной к субъективной теории ценности, который сами совершили. Или, выражаясь несколько иначе, ошибка Вебера состояла в том, что он рассматривал «теорию предельной полезности» как теоретическую схему текущего состояния капитализма, т.е. как исторический факт, а не как теоретический прорыв. Открытие субъективистской теории ценности, которая «возводит обменные соотношения рынка к субъективным оценкам экономических благ потребителями», было «коперниканской революцией» в социальных науках. Ведь «действует [на рынке] не человечество, не государство и не корпорация, а отдельные люди и группы людей; и определяющую роль играют их оценки и их действия, а не оценки и действия абстрактных коллективных сущностей». Так стало возникать понимание того, что соотношение между оценкой и потребительской ценностью устанавливает не обмен между «классами благ», а обмен между «конкретными единицами благ».