Эпилог
Главный урок, который заключен в работах Хайека, состоит в том, что пришло время сделать конкретные выводы из того, что все исторические попытки «узаконить незаконнорожденного» провалились60. Эти выводы не должны ограничиваться отрицанием тех направлений в политической философии, крах которых очевиден. Они должны распространяться и на все остальные течения, где центральным предметом анализа является государство, которому они приписывают способность упорядочить общество, понимаемое как центр, где возникает конфликт между индивидами, который может быть разрешен только в контексте высших ценностей.
Иначе говоря, следует поставить под сомнение представление о том, что политика способна создать или воплотить какой-либо порядок, и о том, что сфера политического всегда совпадает со сферой государственного.
Более внимательный взгляд на эту проблему свидетельствует, что для такого переосмысления не требуется заново формулировать задачи политической философии и менять традиционные представления о ее характере. Задачами политической философии по-прежнему остаются либо поиски наилучшего политического строя, либо философские и критические размышления о великих культурных, экономических, моральных, научных и технологических вопросах — в той степени, в какой они вторгаются в политическое измерение. Однако вне зависимости от того, с какой из этих двух позиций оценивается политическая философия — так как они дополняют друг друга, — главной темой политической философии остается тема порядка. Единственный, возможно, спорный момент связан с тем, когда именно требование порядка выступает на первый план. Иными словами, главный вопрос состоит в том, является ли порядок стихийным результатом социального развития, которое уже присуще обществу, или же — если считать, что общество принципиально неспособно породить порядок и представляет собой форму выражения конфликта, — является ли порядок главной задачей и философским оправданием государства, т.е. его продуктом.
В современной политическо-философской мысли присутствуют обе концепции порядка. С одной стороны, либеральная традиция австрийской школы рассматривает Порядок как стихийный — но не естественный, а культурный — продукт общества. С этой точки зрения, роль государства.состоит в том, чтобы гарантировать правила гражданского сосуществования. В то же время другие политические традиции, как бы они ни различались, придерживаются мнения, что порядок должен быть навязан обществу, — поскольку общество неспособно осознать ничего, кроме интересов составляющих его социальных групп, — чтобы преодолеть то, что сторонники этой позиции трактуют как непримиримую борьбу интересов.
Таким образом, базовая дихотомия номократинеской убтелеократической модели — это не только критерий для аналитического упрощения, но и основная каноническая интерпретация истории современной политической философии. Она является конечным воплощением непрекращающегося спора о том, что главнее: общество или государство, а также о природе и целях гражданского сосуществования. Выбор одной из этих моделей оказывает сильное влияние на характер и функцию политической сферы. Выбор номократической модели приводит к тому, что политическая сфера резко теряет в статусе, поскольку политическая наука теряет свои позиции «архитектора». Если же выбрать телеократическую модель, то роль политической сферы усиливается.
Таким образом, любые попытки ограничить или ликвидировать личную свободу из-за большого количества приписываемых ей отрицательных последствий неизбежно стимулировали проектирование, а иногда даже создание политических организаций, обладавших еще менее желательными свойствами, чем те, которых их создатели стремились избежать. Если в случае либеральной политической философии риск был в том, что функция политического философа может свестись к попыткам дать философское обоснование совокупности индивидуальных волеизъявлений, то в иных случаях политический философ превращался в советника государя либо в кого-то навязывающего людям то, что они сами были неспособны осознать. Однако в этом случае оставался открытым вопрос о том, насколько истинно то, что навязывается. Существовал постоянный риск, что навязанная мудрость не только будет воспринята демосом в штыки, но и может оказаться ложной. И в том и в другом случае политическая философия лишалась своей роли ключевого связующего звена между истиной и общественным мнением, где инструментом является образование; кроме того, при условии, что философ отказывался от использования насилия, такой подход был не в состоянии способствовать общественному сосуществованию.